После четырёх лет службы разведчиком и двух туров в Ираке, 27-летний Брайан Скотт Остром вернулся домой в США, страдая посттравматическим стрессовым расстройством.
«Самое главная часть моей жизни закончилась. Самая разрушительная. У меня была куча шансов приехать домой в гробу.
Ничто и никогда не сравнится с этим, и я пытаюсь примириться», говорит Скотт. Посттравматическое расстройство началось у него после второго тура в Ираке, когда он служил в Фаллудже со 2-м разведбатом морской пехоты.«Это был самый жестокий период в моей жизни. И я не мог понять этого, пока был там. Пока был частью этого».
Уволившись в запас, Скотт прилагал массу усилий, чтобы поддерживать нормальные отношения с людьми и не потерять работу. Но сложнее всего было избавиться от воспоминаний об Ираке. Почти лет спустя, Скотт до сих пор не может полностью оправиться от шока. Несмотря на то, что он горд своей службой и уважает товарищей-морпехов, он по-прежнему винит себя за то, что сделал или не сделал на войне, в которую теперь не верит.
1. Брайан Скотт Остром после приступа паники в своём доме, 2 мая 2011 года. Ему сложно найти смысл в своей жизни после 2007 года, когда он с почётом уволился в запас из Корпуса морской пехоты США.
2. Скотт едет в бар, 30 апреля 2011 года. Шрамы на шее остались после того, как он пытался покончить с собой после ссоры с девушкой. «Мы потеряли контроль… Было так много ярости и обиды. Я злился на себя. Я вошёл в режим боя. Я морпех, и поэтому когда я в ярости, я знаю только одно: убей, убей, убей! Конечно, я не буду её убивать». Скотт считает, что у всех ветеранов есть план на случай непредвиденных обстоятельств. «Каждый из нас планирует самоубийство. Мы умеем убивать и у всех нас есть план, как убить себя».
3. Скотт показывает швы на руке в баре. Он говорит, что должен был много раз умереть на войне, и когда он во время ссоры сказал об этом своей девушке, она согласилась. «Тогда я схватил ножницы… и просто воткнул себе в шею. Они не были раскрыты, поэтому я просто порезался. Тогда я взял нож и стал резать себе руки».
4. Ветераны. Слева направо: Ричард Берд, Роберг Химбер и Ник Уотсон разговаривают со Скоттом на прогулке на Зелёную гору, 16 апреля 2011 года. Прогулка была организована, чтобы помочь ветеранам приспособиться к жизни дома. Позже Скотт сказал, что разговор с ветераном Вьетнама Химбером очень помог ему. Они говорили о товарище Скотта, который погиб в Ираке. Скотт часто вспоминает о своих «братьях»: «. Они все были классные парни, и их не заменить никем. То, что пережил с этими людьми объединяет как ничто другое. Самое лучшее в том, чтобы быть морпехом — где бы ты ни был, у тебя всегда будут друзья».
5. Теряя контроль во время приступа, Скотт пинает дверь в спальню, 2 мая 2011 года. Говорит, что его беспокойство вызвано разговором с девушкой, которая вывезла все свои вещи, и забрала его снотворное и успокоительное. «Она забрала всю мою фигню… таблетки… военную фигню. Я ей говорил — это ценные для меня вещи. Я не смогу заснуть сегодня, не смогу ничего сделать со своими приступами».
6. Друг успокаивает Скотта во время его ссоры с девушкой по телефону. Он начал плакать, сравнивая отношения с войной. «Иногда я попадаю в конфликтные ситуации. И для меня в таких случаях разговоры — не выход. Я реагирую на проблему как морпех, как в бою. Когда тебе ставят диагноз "посттравматическое расстройство" это значит, что у тебя кошмары, ты всегда на взводе, реагируешь на любой шорох ночью. У меня нет предохранителя — если на меня нападут, я буду убивать. А я не хочу так жить».
7. Пробив дыру в двери, Скотт стоит в прихожей. «Моя болезнь связана с тем, что я выжил. Я не планировал выжить. Умереть за свою страну — огромная честь, но я вернулся домой».
8. Скотт на час раньше приходит на приём в клинику Министерства по делам ветеранов в Денвере, 4 мая 2011 года. Будучи убеждённым, что у него начались проблемы с сердцем, Скотт хочет пройти тест на стресс. «У меня есть час времени. Я знаю, что приём в больнице будет как заноза в заднице. Это всегда так». Он решил прогуляться и пофотографировать. В разведке его учили фотографировать, и на гражданке это превратилось в хобби. Проходя мимо пожилого ветерана в кепке морпехов, он говорит «Когда видишь старых ветеранов и смотришь им в глаза, ты знаешь о чем они думают».
9. Скотт реагирует на отрицательный ответ по поводу переезда в Вестминстер, 6 мая 2011 года. Агент сказал, что из-за обвинения в нападении, Скотту нельзя переехать в новую квартиру. Скотт надеялся оставить свой дом в Боулдере и начать новую жизнь, надеялся услышать хорошие новости от агента.
10. Скотт просматривает своё досье и рыдает, когда агент по недвижимости выходит из комнаты. В личном деле Скотта описаны многочисленные заслуги во время боевых действий, но агент сказал, что личное дело и медаль не помогут. «Я не преступник. И все это должно чего-то стоить. Но оно не стоит ничего», говорит Скотт и бросает бумаги через стол. Когда Скотт встал, чтобы уйти, агент извинился и сказал «Спасибо за службу». Скотт вышел и пробормотал: «Спасибо за службу… спасибо за долбанную службу».
11. Скотт принимает лекарство, приехав в больницу с растяжением связок на руке. Он повредил руку во время тренировки по джиу-джитсу. В больнице ему сказали, что придётся подождать очереди три-четыре часа.
12. Скотт курит, сидя на своей машине возле больницы. В клинике для ветеранов ему посоветовали поехать в городскую больницу, где очередь могла быть меньше. Всю дорогу он продолжал переживать по поводу слов агента по недвижимости. «Спасибо за службу… Спасибо за службу… а теперь иди и трахни сам себя — вот что я слышу. Нужно всего лишь сказать: добро пожаловать домой. Не надо благодарностей. Я не защищаю вас от нападения. Я защищаю богатство лидеров и страховые фонды выших детей. Война делает людей богатыми, вот и все».
13. Скотт и его собака Джибби входят в новую квартиру в Брумфилде, 11 мая 2011 года. «Я решил переехать, потому что о той квартире у меня слишком много плохих воспоминаний. Меня дважды арестовывали, в ванной повсюду кровь, там было шумно и тесно». Он садится на пол. «Здесь я устанавливаю правила. Кто приходит ко мне решаю я. Здесь моя комната. Кажется, я начинаю все с чистого листа. Здесь тихо и спокойно. То, что мне нужно». Скотт говорит, что до Ирака его жизнь была нормальной. «Я не был другим. Я был обычным школьником. А потом стал морпехом, и когда вернулся, я отпустил прошлое. Отрастил волосы. Начал курить травку. Начал адаптироваться, но теперь чувствую себя белой вороной».
14. Скотт с младшим братом на руках после окончания учебки в лагере на Пэрис-айленд, июнь 2003 года. Фотография висит на холодильнике в его новой квартире. «После учебки я был счастливым человеком. Знал, что сделаю что-то, чем мои родители будут гордиться». О том, почему он пошел в морпехи: «Я разбил машину. И подумал, действительно ли я хочу кататься на автобусе на работу и жить в грязной квартире? Это все закончилось бы тюрьмой или наркотиками, и однажды я вместо того, чтобы поехать на работу, отправился к рекрутеру». Скотт говорит, что не подумал о войне в Ираке. «Мне было 18, я не смотрел новости… Мне было пофигу. Просто хотелось что-то сделать».
15. Скотт курит марихуану у себя дома. Он думал о войне и вдруг начал озвучивать мысли. «Вот поэтому она так разрушительна. Я не могу это контролировать. Поэтому война — отстой. Не важно, какой ты классный солдат, просто не оказывайся в неподходящем месте. Не могу поверить, что я привык мочить людей». Скотту не нравятся побочные эффекты его лекарств. «Эти лекарства вообще не подходят для моего случая и мне не помогают. Мне станет лучше. Я хочу вылечиться. Но в данный момент это не то, что мне нужно. И марихуана спасает меня. Я лучше сплю, и никаких побочных эффектов от нее нет».
16. Скотт останавливается у своего старого дома, чтобы проверить почтовый ящик, 15 мая 2011 года. «Счет. Нечем платить… Счет. Нечем платить. О, желтый конверт. Желтые конверты — плохой знак». Открыв его, Скотт нашел внутри письмо от Министерства по делам ветеранов. В письме от 11 января его признали недееспособным на 70%, а раньше было 50.
17. Скотт говорит со своим юристом Кристофером Гриффином после заседания суда 16 июня 2011 года. Скотта обвинили в нападении третьей категории, но потом признали виновным в нарушении порядка. Гриффин сказал, что он очень обеспокоен по поводу солдат, возвращающихся с войны. «Мы отправляем этих ребят на войну — мы заставляем их видеть то, чего другие не видят, и затем ждем, что они будут вести себя как обычные люди. Меня это очень заботит, мы должны что-то сделать. Мы должны смотреть на этих людей иначе с точки зрения законодательства».
18. Скотт у окна после бессонной ночи. Ждет приезда девушки, которая должна забрать вещи, 24 мая 2011 года. Они помирились, но Скотт пожалел об этом. «Нет выхода. Я не могу найти выход из ситуации… Как будто постоянно сражаюсь». Он вспоминает свой брак до второго тура в Ираке. «Я подумал, что я хочу жениться перед смертью, так что я нашел эту девушку, влюбился». В результате отношения только добавили трудностей его жизни на войне. «Я узнал, что моя жена изменяет мне с каким-то профессором».
19. Во время ссоры Скотт пытается уйти из дома, но его девушка снимает с него очки. «Она всегда снимает с меня очки, потому что без них я ничего не увижу. Она провоцирует меня. Специально делает это, чтобы разозлить меня, но я не ударю ее. Я встречался с ней почти два года и это были самые беспокойные отношения в моей жизни. По уровню напряжения это было почти то же самое, что я испытывал на войне».
20. Скотт смотрит, как его девушка пытается вынести матрас из квартиры. Она приехала, чтобы забрать вещи, но забирает кровать, потому что говорит, что она заплатила за нее. После 15-минутной борьбы она сдалась и уехала ни с чем.
21. Скотт разжигает костер, выйдя в поход с Джибби на север от Боулдера, 26 мая 2011 года. Скотт провел выходные в лесу. «День памяти для меня много значит, особенно сейчас, когда я не на службе. Приятно находиться на свободе и чувствовать себя в безопасности. Когда я на природе, я чувствую себя защищенным. Знаю что делать, если что-то случиться. Этого не могу сказать о повседневной жизни. Мне нужно примириться с этим. Я знаю, что могу жить лучше. Могу жить в мире».
22. Скотт смотрит на небо перед сном. Он вспомнил свой самый худший день в Ираке. «Нам придали взвод пехоты… И там был новичок, и я сразу понял, что мы подружимся. И машина, в которой он ехал, подорвалась на бомбе. Очень мощной самодельной бомбе. Он оказался запертым внутри "Хаммера", и я должен был смотреть, как он сгорает заживо, слушать его крики. Я даже имени его не узнал. Ничего не мог сделать. Потерял друга, так и не найдя его».
23. Скот играет с Джибби, 27 мая 2011 года. «Она мне как дочь». Скотт проводит много времени с собакой, и говорит, что она спасла ему жизнь. «Она лечит меня. Когда я чувствую вину за то, что излил эмоции на друзей, она всегда рядом. Независимо от моего настроения. Она всегда счастлива и ее счастье поддерживает во мне рассудок».
24. Лежа в гамаке, Скотт читает «Над пропастью во ржи». Он говорит, что перечитывал эту книгу бессчетное количество раз, потому что она отличная для походов. «Он живет в своей голове. Это и ко мне относится, наверное».
25. Джибби и Скотт ловят машину, 28 мая 2011 года. Скотту не хочется возвращаться из этого небольшого похода. «Общество напоминает мне о войне. А на природе я сам, и это придает уверенности в себе и вдохновляет. Мысль, что ты сам определяешь свою судьбу — это важно для каждого. Нам надо почаще выходить на свободу, нельзя быть вечно запертыми в коробке».
26. Скотт примеряет галстуки, 31 мая 2011 года. Он готовится к первому дню испытательного срока на работе. «Это всего лишь киоск с пирожками, но я надеюсь, что не сорвусь на покупателей. Беспокоюсь о том, что обо мне подумают. Не хочу, чтобы они показывали на меня и говорили "Этому парню здесь не место". Не знаю, нормально ли это, что я так переживаю. Новая работа, значит, наверное, нормально. Я привык к трудной работе, могу выполнять разные задания, могу руководить. Надеюсь только, что личные проблемы не помешают». Именно из-за них он и оставил предыдущую работу.
27. Скотт пьет пиво рядом с комитетом ветеранов в Лонгмонте, 21 июня 2011 года. Он хотел пообщаться в баре с другими ветеранами, но было уже поздно, бар закрылся и вечер закончился бутылкой пива на парковке.
28. Скотт сидит у аквариума в своем доме. Говорит, что уход за рыбками придает его жизни смысл. «Мне нужно о чем-то заботиться. Мне нужна ответственность. Так я могу избавиться от саморазрушения. Я их кормлю, контролирую их среду обитания, забочусь, чтобы они были живы и здоровы. Это круто. У меня есть собственный маленький мир. Однажды они меня отблагодарят, я знаю».
29. Скотт играет с соседом Кэлебом Троубриджем в Call of Duty: Black Ops, 28 июня 2011 года. Скотт сидит дома, ему надоела работа. «Если бы существовала игра, в точности похожая на войну, я бы не стал в нее играть. Потому что это была бы бесконечная скука, прерываемая иногда мгновениями насилия. Тебе скучно до смерти, потом ты занят настолько, как только можешь представить. Ни одна игрушка не сможет передать это состояние. Типа ты платишь 60 баксов за игру, и в самом начале тебя убивают, все темнеет и игра перестает работать навсегда».
30. Скотт смотрит на молнии, 27 июля 2011 года. «Я чувствую вину за то, что сделал. Я был безжалостным убийцей и радовался этому. Из меня сделали убийцу, и я выполнял свою работу. А теперь я пытаюсь снова чувствовать как человек. Но будучи человеком, я чувствую свою вину. Я делал страшные вещи, поэтому я не могу есть и спать. Я чувствую вину и мне плохо».
31. Джибби и Скотт на полу, 12 августа 2011 года. Скотт сказал, что устал, лег и замолчал надолго. Потом сказал: «Мне надоели эти гребаные кошмары. Не могу вздремнуть, потому что от этого только хуже. Засыпаю, но не отдыхаю во сне. Все говорят — со временем, со временем это пройдет. Вот я и жду». Он встал, закурил, сварил кофе и пожаловался на грязную посуду и беспорядок. Начав убирать, он сказал: «У меня нет никакой мотивации, чтобы заниматься всем этим дерьмом. Никакой мотивации». Скотт вернулся в комнату, покурил травки и достал свой дневник из Ирака. Читая, он смеялся, затем рыдал. Отложил журнал, лег. Джибби легла рядом.
32. Скотт разговаривает с сержантом Дином Санчесом по пути в магазин, где Скотт должен выбрать костюм для поездки в Вашингтон, 13 сентября 2011 года. Скотту предложили представлять организацию Sierra Club на мероприятии Great Outdoors America Week. «Санчес просто спас мне жизнь. Когда он сам не мог помочь, то связывал меня с людьми, которые могли… Санчес заставляет меня гордиться тем, что я морпех. Он не позволяет мне забыть, кто я».
33. Скотт и Санчес в магазине. Владелец, тоже морпех, продал Скотту костюм по себестоимости. «Сейчас обо мне заботится много людей», говорит Скотт. «Я не знаю, как их благодарить. У меня много друзей, которые говорят со мной. Смотрят, как я плачу. У меня куча друзей».
34. Скотт с еще одним ветераном, Крисом Фесмайром и сенатором Майклом Беннеттом в аэропотру Денвера, 19 сентября 2011 года. Все летят одним рейсом. Обоих выбрали представителями Sierra Club на мероприятии Great Outdoors America Week. Беннетт, активист ветеранской организации, встретится с сенатором и Скоттом снова.
35. Скотт смотрит фотографии у себя дома, 24 октября 2011 года. «Жаль, что я приехал домой живым. Жаль, что меня не убило и не покалечило. Невинных людей часто убивают и калечат, но это… их вина, что они оказались на пути. Я не жалею о том, что я сделал в Ираке. Я больше жалею о том, чего не сделал».
36. Скотт смотрит на фотографию мертвого боевика, вспоминая службу в Ираке. Он вспомнил ночь, когда его взвод участвовал в 15-часовом бою у тайного убежища одного из лидеров повстанцев Абу Мусаба аль-Заркави. «Когда бой закончился, все противники были мертвы, и мы вытащили их тела к дороге. Сделали фотографии и записи и оставив тела лежать, пошли к своим "Хаммерам", сварили кофе. И я думал — это дико? И все мы подумали, что наверное это просто наша работа».
Свежие комментарии