В эти же годы молодая аргентинская демократия и растущая экономика Буэнос-Айреса под воздействием внешних факторов (подрыв доверия инвесторов к развивающимся странам из-за азиатского кризиса) попала в долговой капкан Международного валютного фонда. В 1998 году Бразилия, предчувствуя кризис в Аргентине, практически вдвое девальвировала свой реал, спустив тем самым инфляционные ожидания с фавел Рио-де-Жанейро на аргентинские улицы: бразильские товары стали более конкурентоспособными, а положение Аргентины усугубилось. Желания населения обналичить банковские вклады заставили власти ограничить снятия средств и покупку валюты. Тысячи аргентинских домохозяек заполнили улицы, стуча в пустые кастрюли, а президент-либерал Фернандо де ла Руа скрылся на вертолете из окруженного протестующими дворца Каса-Росада. Новый глава государства Нестор Киршнер за 4 года вывел страну из кризиса, оставив после себя преемницу и супругу Кристину Киршнер. Формально оставаясь демократическим, аргентинский режим сильно «полевел» после девальвации песо, и экономика страны сегодня функционирует фактически в режиме ручного управления.
Если для одних стран девальвация — транзитный пассажир, то у других она практически прописалась. Так, с 1980 года в Турции курс национальной валюты падал на протяжении более чем 20 лет: когда на 40%, а когда и на все 80% в год, уничтожая финансовую систему республики. И только в 2001 году пришедшие к власти исламисты смогли сократить государственные траты, провести приватизацию и вытащить страну из кризиса. Благодаря своим достижениям в борьбе с девальвацией турецкие исламисты до сих пор держатся у власти, несмотря на неоднократные коррупционные скандалы вокруг их бессменного лидера Реджепа Эрдогана.
IV век до нашей эры. Римская империя находилась в упадке, когда Диоклетиан взошел на императорский трон. Для поддержания курса валюты Диоклетиан начал проводить денежную реформу. Император стал выпускать монеты с содержанием золота, превышающим их номинальную стоимость. Иными словами, материал для изготовления монеты был дороже, чем «покупательная способность» самой монеты. Незамедлительно последовал логичный ответ на такую абсурдную политику — жители империи попросту стали переплавлять деньги, ведь сплав был гораздо ценнее. Рим скатился в гиперинфляцию. Горе-экономист Диоклетиан сумел еще больше ухудшить ситуацию, установив потолок цен на большинство товаров в качестве инструмента противодействия обесценивания валюты, создав тем самым товарный дефицит и вогнав экономику в глубочайший кризис.
Экономическая политика Диоклетиана в целом была настолько нелепа, что провинции империи просто отказывались следовать ей. В итоге Диоклетиан довел Рим до такого финансового коллапса, что сложил с себя полномочия, став первым римским императором в истории, по своей воле оставившим престол. Проколы Диоклетиана подорвали единство империи и бросили тень на сам статус императора.
В XVI веке, после того как Колумб открыл Америку, в Европу хлынул большой поток «дешевого» золота и серебра из Перу и Мексики. Поскольку эти колонии принадлежали Испании, то именно она и стала главным выгодополучателем от притока новых богатств. Огромное количество благородного металла напрямую поступало в казну прямо из разрабатываемых в колониях приисков. К концу XVI века испанцы увеличили масштабы добычи до фантастических, невиданных ранее объемов. Однако избыток драгоценных металлов и свежеотчеканенных монет погрузил страну в гиперинфляцию, многократно обесценившую деньги. Иронично, но результатом непомерного обогащения страны стал крах финансовой системы и деградация экономики. Огромный поток золота чуть было не смыл саму Испанию. Вместо купания в роскоши, страна пережила серию дефолтов. Коллапс экономики привел к закату испанскую империю и стал предтечей расцвета Британии.
Массовая психология — один из самых мощных рычагов, способных подорвать любой рынок. Хрестоматийным примером тому служит голландская «тюльпаномания», которую также принято считать первым финансово-экономическим кризисом в мире.
Начало этой истории практически сказочное: австрийский посол привез из Турции «цветочек аленький»… Популярность тюльпанов стала возрастать, цветок стал символом роскоши, вызывая интерес у королевских дворов других европейских стран. Желая заработать, купцы быстро и за бесценок распродавали свои товары, чтобы поскорее купить заветные луковицы. Тюльпаномания охватила широкие слои населения, сделав цветок объектом спекуляций. Те, кто еще вчера и не помышлял о торговле, спешно закладывал имущество в надежде озолотиться. Чтобы увеличить круг покупателей, продавцы стали принимать авансы под залог. Можно было заплатить за поставку луковиц в будущем или купить право на покупку/продажу в определенное время по заранее оговоренной цене.
По словам историка-искусствоведа Оливера Импея, в те дни было дешевле купить картину с тюльпаном, выполненную Яном Д. де Хемом (великим голландским натюрмортистом XVII века), чем луковицу тюльпана редкого сорта. Тюльпанная лихорадка достигла своего апогея в 1634–1637: известны сделки, когда за 3 луковицы было куплено два каменных дома, а за одну луковицу сорта «Тюлип Брассери» продавали целую доходную пивоварню.
В феврале 1637 года все свободные деньги голландцев уже были потрачены на покупку тюльпанов, а предложение цветов стало сильно превышать спрос. За неделю цены обвалились в разы, к концу года упав в среднем в сто раз. Голландия оказалась в кризисном состоянии. Те, кто участвовал в тюльпанной афере, потеряли если не все, то практически все.
Это классический пример биржевого пузыря, порожденного спекуляцией, с его последующим крахом. Жертвами в массе своей стали рядовые голландцы, втянутые в запутанные финансовые махинации. Слово «тюльпаномания» стало именем нарицательным, означая необъяснимое поведение цен с точки зрения экономических показателей.
На начальном этапе тюльпанной лихорадки цены на луковицы были отображением правительственной политики Голландии, направленной на увеличение денежной массы. Именно этот курс и привел к созданию тепличных условий для спекуляций и ошибочного вложения.
После Первой мировой войны по условиям Версальского договора, Германия, как проигравшая сторона, должна была выплатить более 30 млрд долларов репараций, что вдвое превышало весь национальный доход страны. На нее также налагался ряд экономических санкций, вынуждавших, например, практически за бесценок экспортировать собственные товары.
В ходе войны Германия занимала огромные средства у собственного населения, что само по себе запустило маховик инфляции. По сравнению с довоенным периодом марка обесценилась в пять раз. Все это заставило правительство начать эмиссию денег, которая быстро вышла из-под контроля. Марки печатались в бешеном объеме: об этом говорит наличие купюры достоинством 100 триллионов марок (!), что по курсу тех лет стоило менее 25 долларов. В 1923 году инфляция в Германии составляла 3,25•106 процентов (3,25 млн%) в месяц — цены удваивались каждые 49 часов. Зарплату получали ежедневно, а позже и несколько раз в день. Работающие мужчины старались как можно быстрее отдать деньги женам, чтобы они успели что-то купить, так как после обеда обновлялся курс. Доходило до абсурда: топить печь банкнотами было дешевле, чем купить на них дрова.
Э.-М. Ремарк, «Черный обелиск»
После земельной реформы президента Мугабе («черный передел»), в результате которой было реквизировано три с половиной тысячи ферм, принадлежащих белому населению, Зимбабве оказалась под санкциями Европейского союза. Попытка выйти из кризиса с помощью замораживания цен обернулась для страны гиперинфляцией.
Цены удваивались каждые сутки. 500 тыс. местных долларов стоили 0,25 американских центов. Правительство сочло разумным объявить инфляцию «нелегальной» и арестовывать руководителей тех фирм, которые повышают цены. Потом в стране закончилась специальная бумага, которую использовали для печати банкнот — европейские поставщики просто перестали ее продавать Зимбабве. Когда местная валюта не просто обесценилась, но и обессмыслилась, а ходить в магазин за хлебом с чемоданом купюр стало неудобно, Зимбабве перешло на деньги ЮАР и США. На сегодняшний день в ходу также евро и юани, а своей валюты у африканской республики так и не появилось.
Последние пять лет девальвация уверенно идет на восток, останавливаясь в Исландии, Словении, Польше и Венгрии. Очередным перевалочным пунктом стала Россия. Многие до сих пор помнят 1998 год: зарплаты исчислялись миллионами, а школьникам на обед могли дать тысячную купюру. Анекдот «Простите, это цена или номер телефона?», сакраментальная фраза Бориса Ельцина «девальвации рубля не будет!» и буквально сразу же последовавший стремительный обвал рубля — этим запомнился последний кризис национальной валюты в России. События тех лет все чаще приходят на ум в связи с сегодняшним контекстом, все чаще звучат слова «инфляция», «девальвация», «кризис».
Однако, как видно из исторических примеров, до гиперинфляции в России пока далеко. И главное, последствия девальвации зависят не от глубины падения курса и не от скорости обесценивания валюты, а от того, насколько грамотно и адекватно ситуации государственные власти реагируют на изменившуюся реальность.
Автор текста: Андрей Стариков, Наталья Полыця
Свежие комментарии