На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Экстремально

87 555 подписчиков

Свежие комментарии

  • Antanas
    Преступники умнее расследоватилей.Четыре серийных м...
  • Сергей ТНаблюдатель
    Сказка про белого бычка.Что б это подтвердить надо повторить эксперимент.Через меня то же проходит луч от черных дыр ...Пострадал ради на...
  • Сергей ТНаблюдатель
    Если ему так не нравится эти 10 пунктов что он забыл там 10 лет и "наши девушки" такие же еврейки как и он, велком в ...10 фактов, которы...

Вглубь смотрящий. Подвиги российского океанолога: земные и подводные

Мировой океан похож на космос. Мы, простые жители Земли, можем только фантазировать о том, что происходит в этих бескрайних просторах, ведь погрузиться под воду на тысячи метров, как и подняться над планетой, дано единицам. Журналист «КШ» встретился с таким человеком — заведующим лабораторией научной эксплуатации глубоководных обитаемых аппаратов Института океанологии РАН Анатолием Сагалевичем. Он создал легендарные аппараты для изучения океанских глубин: «Мир‑1» и «Мир‑2», руководил научно-исследовательскими экспедициями на этих мини-субмаринах и в совокупности провёл под водой больше четырёх тысяч часов.

[Кот Шрёдингера] Вас иногда называют «подводным Гагариным». Как, по-вашему, похож океан на космос?

[Анатолий Сагалевич] И глубоко под водой, и далеко за пределами Земли люди работают в замкнутом пространстве — сходство в этом. А степень опасности зави­сит от уровня профессионализма тех, кто спускается на дно и отправляется к звёздам. Но космос есть космос — техническая гонка в этой сфере влияет не только на науку, но и на обороноспособность страны. Поэто­му во всём мире туда будут вкладывать гораздо больше денег, чем в исследования океана. Хотя океан ближе и там много ресурсов: и минеральных, и биологических, и энергетических — углеводороды, газогидраты. Некоторые крупные учёные считают, что надо сначала недра исчерпать, а потом уже в глубь океана лезть. Но, на мой взгляд, если придерживаться такого принципа, можно навсегда остаться в хвосте.

[КШ] Спроектированные вами аппараты «Мир» с 2011 года не используются по назначению: первый стал музейным экспонатом, второй стоит без дела на борту научно-исследовательского судна. Скучаете по погружениям в своих мини-субмаринах?

[АС] Да, знаете, ведь столько на «Мирах» сделано... Но вообще-то последние три года я в качестве консультанта помогаю китайцам. Они строят аппарат для погружения на максимальную глубину — 11 тысяч метров — с ­целью исследования желобов и впадин. Это ­районы глубже 6 тысяч метров, по площади всего два процента дна Мирового океана. Я хочу спуститься с китайцами на эти глубины: там наверняка будет много открытий.

«В 1982 году установились контакты с представителями финской фирмы Rauma Repola, которые проявили заинтересованность в строительстве шеститысячника. <...> Так в контракте появились два глубоководных обитаемых аппарата с рабочей глубиной 6 000 метров. Назвать их было решено по аналогии с советской космической станцией — „Мир‑1“ и „Мир‑2“. <...> Я нарисовал эскиз внутреннего дизайна. Но прежде я просидел несколько суток в деревянной сфере, обдумывая свои действия как пилота в тех или иных ситуациях, делал наброски размещения панелей таким образом, чтобы в зависимости от конкретных условий было удобно управлять аппаратом, рисовал эскизы боковых лежаков, на которых должны располагаться два других участника погружения».

(Из книги А. Сагалевича «Глубина», 2017).

[КШ] Сами собираетесь испытывать китайские аппараты?

[АС] Ну, я же был пилотом-испытателем «Миров», на которых опустился на 6 120 и 6 170 метров. Так что почему бы и нет? Мне, правда, всего-навсего 78 лет.

[КШ] Ну, вы сами любите повторять, что у вас всё только начинается.

[АС] Да, я даже стишок написал в свой день рождения, 5 сентября: «Желтеют листья, скоро осень. А мне всего лишь семь да восемь». Всё очень просто.

Два глубоководных обитаемых аппарата-­близнеца. «Мир‑1» спускают на воду, а «Мир‑2» остаётся на борту научно-исследовательского судна «Академик Мстислав Келдыш». 1989 год.

[КШ] Океанскими впадинами интересуются многие. Вам наверняка известно, что исследователь Арктики Артур Чилингаров и путешественник Фёдор Конюхов собираются спуститься в жёлоб Тонга — второй по глубине после Марианской впадины, — в котором пока ещё никто не бывал. Что вы об этом думаете?

[АС] А на чём они предполагают это сделать? Чилингаров после погружения под лёд на Северном полюсе в 2007 году спросил меня, какое место считается самым глубоким. Я ответил, что Бездна Челленджера в Марианской впадине. «Я должен там побывать!» — заявил тогда Артур. Я объяснил, что для этого нужно соответствующее техническое устройство, глубоковод­ный аппарат. «Давай построим! Сколько это стоит?» — не унимался Чилингаров. Нормальный аппарат стоит минимум 50 миллионов. Так мы ничего и не построили.

Конюхов тоже спрашивал, не хочу ли я разработать для них аппарат. Но я уже строил такого типа машину, и сейчас мне это для научных исследований не надо.

Экипаж аппарата «Мир‑1» после погружения на Северном полюсе (слева направо): руководитель экспедиции Артур Чилингаров, командир экипажа Анатолий Сагалевич, бизнесмен и ­политик Владимир Груздев. 2007 год.

[КШ] А как называлась эта машина и для каких целей предназначалась?

[АС] Я участвовал в создании мини-субмарины ­Deepsea Challenger, которую задумал сделать мой ученик, известный американский режиссёр Джеймс Кэмерон. В 2012-м он спускался на ней в эту самую Бездну Челленджера.

Аппарат «Мир» в полынье после подъёма со дна Северного Ледовитого океана. По рассказам Сагалевича, возвращались на поверхность «Миры», используя гидроакустическую навигацию, так как компасы на полюсе Земли не работали. 2007 год.

[КШ] Почему вы не погрузились с ним?

[АС] Это одноместный аппарат, он не подходит для научных исследований. Пилот сосредоточен на безопасности погружения. А нужен ещё и учёный в кабине, который разбирается в обстановке, в биоразнообразии и не отвлекается на управление.

А зачем мне просто так спускаться в эту впадину — чтобы шапкой помахать: вот, мол, я и это могу?

«Анатолий Сагалевич, Женя Черняев и я провели вместе сотни часов внутри „Миров“, любуясь тем, что имели счастье наблюдать лишь немногие люди на Земле. Они научили меня скрупулёзности научного отбора проб и мониторинга, а я делился с ними своими технологиями подвод­ного освещения и подводной съёмки. Вместе мы стали не только командой, способной выполнить множество революционных задач, но и друзьями, а затем и семьёй. Только преисполнившись глубокого уважения друг к другу, люди могут работать в настолько агрессивной среде на протяжении томительно-долгих часов и достигать целей, недоступных ранее. Если для меня это было грандиозное приключение, то для Анатолия и его команды — обычная работа: „Сделать невозможное перед обедом“».

(Из предисловия Дж. Кэмерона к книге А. Сагале­вича «Глубина», пер. Алёны Артамоновой, 2017).

[КШ] Вы помогали Кэмерону снимать легендарный фильм «Титаник». Как вы познакомились?

[АС] Понимаете, всё шло к тому, что Советский Союз вот-вот рухнет и денег не будет. А мы только что собрали свои глубоководные обитаемые аппараты и произвели фурор в мире. На одном судне два ­аппарата, которые могут опускаться на глубину 6 тысяч метров, — это в конце 80-х никому и не снилось! Тогда мы ­сделали с американской фирмой IMAX Corporation первый полуторачасовой фильм «Титаника», очень успешный. Мы спускались на «Мире» на дно Атлантического океана к затонувшему «Титанику». Их огромная кинокамера стояла внутри нашей мини-субмарины. Съёмки велись через центральный иллюминатор, а пилот управлял, глядя в боковой. Было непросто, но мы это сделали.

А потом уже Джим Кэмерон снял с нами четыре фильма, один из которых тот самый «Титаник». Он работал только с нами, потому что, во‑первых, у нас ­было два аппарата, а во‑вторых, они были признаны лучшими в мире по техническим характеристикам. Всего за время киносъёмок он погружался на «Мирах» около 50 раз.

Группа режиссёра Джеймса Кэмерона и команда Анатолия Сагалевича обсуждают план глубоководных ­съёмок «Титаника». 1995 год.

«Однажды, когда я размышлял о том, снимать ли „Титаник“ или взяться за какой-нибудь другой сценарий, я получил письмо от Анатолия по электронной почте. В его коротком послании была такая строчка: „Иногда в жизни нужно сделать что-то невероятное“. Он говорил о своей мотивации, когда размышлял об использовании научных ресурсов, таких как аппараты „Мир“, для поддержки голливудского кинопроекта. Он считал, что это было важно для всего мира, особенно для молодых людей — увидеть, как на самом деле осуществляются глубоководные океанские исследования. Но мне показалось, что его слова были и о моём решении. Я остановил взгляд на этих словах, как будто они светились изнутри. „Да! — почти закричал я. — Да, важно сделать что-то невероятное!“»

(Из предисловия Дж. Кэмерона к книге А. Сагале­вича «Глубина», пер. Алёны Артамоновой, 2017).

[КШ] Вы с Кэмероном стали друзьями после этой работы?

[АС] Мы с ним в чём-то похожи. Я инженер по образованию, но учился всю жизнь заочно: сначала окончил Всесоюзный заочный энергетический институт, потом без всяких аспирантур защищал диссертации, когда уже работал в Институте океанологии. В общем, я самоучка, можно сказать, как и Джим. Вначале он работал в Голливуде токарем, за плечами имел лишь один курс университета по специальности «морская биология». Он многому научился за время наших подводных съёмок — перед погружением в Марианскую впадину Кэмерон представил меня как своего ментора.

Экипаж аппарата «Мир‑1» во время съёмок фильма «Титаник» (слева направо): борт­инженер Андрей Андреев, командир Анатолий Сагалевич и кинорежиссёр Джеймс Кэмерон. 1995 год.

[КШ] Не завидовали тогда своему ученику? Всё-таки он стал третьим после Жака Пикара и Дона Уолша, которые совершили такое погружение ещё в 1960-м.

[АС] Нет, я к этому абсолютно спокойно отношусь. Джимом в какой-то мере двигала рекордомания. Его это волновало, он очень хотел побить рекорд Дона Уолша. Сам Уолш в это время переживал, был унылый. Я ему говорю: «Дон, что ты? Всё равно ты был первым. Пойми самое главное: ты Гагарин подводный!»

[КШ] А у вас не бывает рекордомании?

[АС] Не думаю об этом. Я вообще не сторонник рекордов в этих делах, нездоровое соревнование к хорошему не приводит. Это просто такое... самоудовлетворение, что ли. Люди этим больны. Нужно делать дело, а не рекорды ставить.

[КШ] Но люди же хотят почувствовать себя героями.

[АС] В глубоководных погружениях героизма-то особого нет, понимаете? Всё зависит от возможностей и надёжности аппарата, который вы сделаете на земле, и, конечно, от профессионализма пилота.

[КШ] Тем не менее вы получили звание Героя России за рекордное подлёдное погружение на Северном полюсе в 2007 году, когда спустились на 4 тысячи метров. Когда вы это делали, разве не чувствовали, что совершаете нечто неординарное, героическое... не тревожились?

[АС] Нет. Я знаю своё дело и полностью осознаю, что на глубине моя жизнь лишь в моих руках. Риск можно минимизировать за счёт профессионализма. Например, на Северном полюсе мы уходили под лёд в маленькую дырочку. Там и гирокомпасы не работают. Мы многого не знали, это было впервые, как выход в космос. Моя жена, остававшаяся на борту научного судна «Академик Фёдоров», с которого обеспечивались погружения, спросила: «Ты знаешь, что это стопроцентный риск?» Я ответил: «Двухсотпроцентный!» Но, откровенно говоря, даже при двухсотпроцентном риске я был уверен, что вернусь. А вот Артур Чилингаров, ­погружавшийся со мной в аппарате «Мир‑1», оставил сыну, который был на ледоколе, письмо с заголовком «Вскрыть, если я не вернусь». Разница в том, что он погружался впервые и многого не знал. А у меня более пятисот погружений, все нюансы давно известны.

«До сих пор никто не видел настоящего Северного полюса — дна океана под сплошным покровом льда. Никто не рискнул спуститься на дно северной вершины Земли на глубину 4 300 метров под ледяной купол толщиной 2–2,5 метра. А мы рискнули и победили! <...> Да, это была победа. Победа человеческого разума, воли, смелости, стремления постичь неизвестное, не покорявшееся никому прежде. Это был прыжок в неизведанное...»

(Из публикации А. Сагалевича «Репортаж из-под ледового купола», журнал «Природа», 2007).

[КШ] За себя вы не переживаете, а за коллег? Вот, например, когда вы уже вернулись из-подо льда, а «Мир‑2», пилотируемый Евгением Черняевым, ещё был под водой, вы волновались?

[АС] Я думал о них. Но наш «Мир‑1» уже прошёл — второму было проще, потому что мы подсказали путь.

«Мир» на гидротермальном поле Рейнбоу на глубине 2 300 метров. Давление в 230 атмосфер не ­предел для иллюминатора из акрила, а температура в 350 °C опасна. 1998 год.

[КШ] Неужели вы совершенно ничего не боитесь?

[АС] Наверное, человек, один раз сильно испугавшись в детстве, потом уже ничего не боится. А я во время Великой Отечественной войны пережил сильный испуг и два года не мог говорить. Недалеко от нашего дома в Купавне, под Москвой, в склад боеприпасов попала бомба. Я был один в избе, мне было три с половиной года. До сих пор помню, как всё задрожало, от взрывной волны вылетели стёкла. Мама меня вытащила из-под кровати скрюченного... Но, может быть, это и не влияет на страх. Надо трезво относиться ко всему и знать, что ты делаешь.

Вестиментиферы (Riftia) — глубоководные черви длиной до 2,5 метра, живущие за счёт хемосинтеза. Бассейн Гуаймас, Калифорнийский залив, ­глубина 2 000 метров, 1986 год. Впервые эти существа были обнаружены в 1970-е годы в гидротермах Тихого океана.

[КШ] Раз вы не сторонник глубоководных погружений ради рекордов и считаете, что они имеют смысл только как способ исследования, скажите, какое научное открытие в океане вам кажется самым важным?

[АС] Самое крупное открытие в глубоком океане — это обнаружение гидротермальных полей, где совершенно иной животный мир. Открыли их американцы в 1977 году на Галапагосском рифте. Этого явления очень не хватало для объяснения особенностей теплового баланса земли и океана — после его обнаружения многое встало на свои ­места. Было открыто 800 новых организмов, которые живут в полной темноте — не за счёт фотосинтеза, как все остальные, а благодаря хемосинтезу, совершенно другому механизму.

Гидротермальные крабоиды без клешней, покрытые шипами. ­Были сняты на том же ­месте и той же глубине, что и вестиментиферы, в 1989 году.

[КШ] Вы удивились, когда впервые увидели эти гидротермальные источники своими глазами?

[АС] Это произошло в 1988 году. Когда мы вышли на гидротермальное поле — часа два сидели в полном онемении. Я видел раньше видеозаписи, но вживую это всё равно ошарашило. Сначала мы просто молча сидели и смотрели. Хотя надо было брать образцы, фото­графировать, съёмку вести. Мы всё успели, но первое впечатление было ошеломляющее. Потому что обычно на дне океана довольно скудный животный мир — так, отдельные рыбки. А здесь просто буйство жизни, оазис в пустыне.

«Датчик температуры за бортом показывает +8,5 градуса Цельсия. Тогда как обычная температура на этой глубине около 0 градусов. Появляются отдельные креветки размером 3–4 см, затем их количество постепенно увеличивается до десятка, до нескольких десятков, и наконец вот оно — то, ради чего мы сюда стремились: первый чёрный дымок, пробивающийся сквозь осадок на вершине маленького холма. Завожу манипулятор и обрушиваю эту вершину. Чёрный дым поднимается вверх мощным потоком, заслоняя вид из иллюминатора. Аппарат погружается во тьму, хотя внешние светильники включены. По-видимому, мы разрушили преграду, удерживавшую чёрный дым, частицы минеральной взвеси, плотные корки осадка. Продвигаемся немного вперёд, уходим из кромешной тьмы и упираемся в склон, сплошь покрытый креветками, колышущимися, словно ковёр, сотканный из живых существ. Чёрные дымы прорываются сквозь него. В этом смешении креветок и дымов всё настолько динамично и непривычно для человеческого глаза, что возникает впечатление сплошного движения. Вокруг невозможно найти ни одного статичного участка. Всё дымит, колышется, ползает, плавает. Даже не верится, что всё это происходит на глубине 3 600 метров».

(Из книги А. Сагалевича «Глубина», 2017).

[КШ] Как вы ощущаете себя, когда находитесь в глубине океана: как песчинка, как гость или как хозяин?

[АС] Человек, находясь там, будто сливается с природой.

Скопление глубоководных ­креветок на гидротермальном поле Рейнбоу. В этом месте на площади 60 × 250 метров располагается больше десяти активных «чёрных курильщиков» и ещё множество потухших. Атлантический океан, глубина 2 300 метров. 1998 год.

[КШ] А холод или недостаток кислорода на глубине не ощущается?

[АС] Там нормальное давление, декомпрессию потом делать не надо. Система регенерации воздуха работает. Есть аварийные дыхательные аппараты на случай задымления в кабине. Обогревателей нет — воздух греют человеческие тела и аппаратура. Но холоднее 12–13 градусов не бывает. Пилот работает в хэбэшном комбезике, но, как правило, под одеждой пот ручьём течёт. Там ведь всё время нужно двигаться, образцы брать, а не просто сидеть и смотреть.

[КШ] Помимо исследований биоразнообразия и ландшафта океанского дна вы участвовали в экспедициях к затонувшим кораблям — к тому же «Титанику» ведь не только ради съёмок спускались?

[АС] Не только, разумеется. Помимо «Титаника» был ещё знаменитый немецкий линкор «Бисмарк», японская подводная лодка I‑52, «Комсомолец», «Курск», деревянная шхуна XIX века... Первой была атомная подводная лодка «Комсомолец», затонувшая в 1989 году в Норвежском море на глубине 1 700 метров. Похожая экспедиция была в 2000 году к подлодке «Курск». Она лежала в Баренцевом море на глубине всего 108 метров, после взрыва от носа и до рубки у неё ничего не было, всё было вырвано.

«Мир» рядом с японской подлодкой I‑52, затонувшей в 1944 году. Атлантический океан, глубина 5 340 метров. 1998 год.

[КШ] Ещё у вас запланировано кругосветное плавание с погружениями в разных точках Мирового океана.

[АС] В планах-то это уже давно. Но, как говорят, съесть-то он съест, да кто ж ему даст? Аппараты «Мир» простаивают потому, что денег на исследования с применением глубоководных обитаемых аппаратов не выделяется.

В 2009 году я погружался с Владимиром Путиным на дно Байкала. Четыре часа под водой — такая была длинная ауди­енция. Он, конечно, обещал помощь, но так ничего и не получилось.

А недавно на совещании в администрации президента решили, что глубоководное исследование океана с помощью обитаемых аппаратов нерентабельно и что их могут заменить устройства, которыми человек управляет по кабелю, глядя в монитор, как в телевизор, либо вообще роботы. По сути, вывод такой, что аппараты «Мир» можно выбросить на помойку.

То, что осталось от роскошной каюты I класса на «Титанике». Первая экспедиция к затонувшему лайнеру, во время которой компания IMAX снимала свой фильм «Титаника». Глубина 3 800 метров, 1991 год.

Но так обстоят дела не во всех странах. В США, например, постоянно совершенствуют аппарат Alvin, способный опускаться на 6,5 километра. Китай прогрессирует. Там введён в строй аппарат на 7 километров и, как я уже говорил, строится другой, до 11 тысяч метров. Желоба и впадины на такой глубине занимают ­всего два процента дна Мирового океана. Интересно туда спуститься: наверняка будет много открытий.

«К сожалению, после знаменитого похода на Северный полюс „Миры“ оказались никому не нужны. <...> Аппараты, защитившие престиж страны, были обречены пылиться невостребованными в ангаре. Но тут нам поступило предложение от одного из известных столичных бизнесменов, который уже немало сил и средств вложил в экологию Байкала. <...> Для того чтобы без особых приключений работать на Байкале, нам пришлось немного переоборудовать „Миры“. Плотность морской и пресной воды различается. Значит, и плавучесть разная. Так что пришлось применить целый ряд технических усовершенствований. Всё это делалось в сжатые сроки. Основным направлением наших работ на Байкале стал поиск областей разгрузки углеводородов на дне, мест сочения метана и возможных гидротермальных излияний, вокруг которых часто образуются бактериальные маты и поселяются специфические животные, существующие за счёт метанотрофии и хемосинтеза».

(Из книги А. Сагалевича «Глубина», 2017).

[КШ] Были слухи, что какой-то миллиардер готов спонсировать вашу кругосветную экспедицию.

[АС] Миллиардер спросил меня, сколько это стоит. Я ответил: «Примерно как один футболист». Дальше при­ехал его финансовый директор и сказал, что начальник сейчас занят другими делами: скупает яхты, детей рожает. Миллиардеры — они такие люди, знаете, инфантильные: сегодня скажут, а завтра передумают. Тот, правда, ничего не обещал, просто сказал: «Мы подумаем». Сейчас люди не готовы в такое вкладываться.

Анатолий Сагалевич (слева) и фотограф журнала National Geographic Эмори ­Кристоф в кабине «Мира». 1989 год.

[КШ] И всё-таки вы не оставляете надежд, не бросаете океанологию.

[АС] Я с подводными аппаратами работаю пятьдесят лет — практически всю жизнь. И к разному привык. «Мирами» сейчас заинтересовались китайцы — у меня на столе лежит соглашение, скоро оно будет рассматриваться в Академии наук. Суть в том, чтобы использовать наши аппараты с китайского судна и за китайские деньги.

«Миры» требуют капитального ремонта. Раз в десять лет любые подводные аппараты надо разбирать: прочные сферы, в которых люди погружаются под воду, ну­ждаются в испытаниях сначала в камерах высокого давления, а потом в глубоком океане. Последний раз мы перебирали аппараты «Мир» в 2004 году. Китайцы готовы их ремонтировать.

На фото погружение «Мира». Мини-субма­рину сопровождают водолазы в лёгком снаряжении на надувной лодке. Их задача — отцепить захват крана от глубоководного аппарата. 1993 год.

[КШ] Если бы у вас было неограниченное количество денег, куда бы вы сейчас отправились?

[АС] Как раз в эту давно запланированную ­кругосветку. Изучал бы гидротермальные поля. Их ведь на сегодняшний день около восьмидесяти в Мировом океане обнаружено. Это года на три работы.

«Надеюсь, вы умеете читать между строк, чтобы понять, сколь пугающим могло быть выполнение всех этих операций. От исследования чужеродного мира подводных гидротермальных источников „чёрные курильщики“ до консервации реактора затонувшей атомной подводной лодки „Комсомолец“, изучения исторических кораблекрушений, подобных „Титанику“, „Бисмарку“, японской подлодке I‑52, исследования взрыва на подлодке „Курск“ с целью сбора улик для следствия и погружения под лёд Северного полюса на глубину 4 261 метр — команда Анатолия Сагалевича снова и снова создаёт историю. Я с нетерпением жду нашего следующего совместного погружения и новых приключений».

(Из предисловия Дж. Кэмерона к книге А. Сагале­вича «Глубина», пер. Алёны Артамоновой, 2017).

Источник

Картина дня

наверх