Приехали в деревеньку. В ней единственная, она же центральная, улица и сельпо на ней. Купили еды, стоим, ждем коллег. Подъезжают два джипа, из них вываливается разодетый в камуфляж народ. И тут перед дверьми сельпо завязывается громкий разговор о том, кто, куда и как лазал. А продавщица слушает, ей богу уверен, что слушает. Благо, надеюсь, что не докладывает. Не нравится мне эта ситуация, очень не нравится. Наконец, решаем ехать. Погрузились в машины и двинулись к месту отдыха — небольшому сланцевому карьеру. Карьер без травы, с ровными площадками был бы чудесным местом отдыха, если бы не стабильно приносимая ветром вонь от свиного навоза. До ближайшей ШПУ двести метров, сказали нам коллеги, тут напрямик дойдем. Когда-то в ШПУ жила грозная межконтинентальная баллистическая ракета Р-36М УТТХ, иначе называемая Сатаной. Но ныне ракеты внутри нет, остался лишь домик. О домике и других подземных сооружениях и будет мой сегодняшний рассказ.
Вышли. Перемахнув за каменный гребень, сразу увидели башенку караульного помещения, но не в двухстах метрах, а минимум в километре. У кого-то явно неисправен глазомер. Шли по зарослям дикого гороха и конопляным полям. Не склонен считать, что ее выращивают специально местные — слишком уж большие и хаотичные посадки. Но в том, что осенью урожая хватит на все окрестные деревеньки, уверен. Отдельные растения вымахали куда выше моего роста.
Через полкилометра конопляные делянки закончились, а вместе с ними и твердая почва. Перед взорами раскинулось не то болото, не то озеро. Это был эпицентр odor stercoris. Несколько раз в день с соседней свинофермы приезжает трактор, тащащий на прицепе бочку со сливным краном. На вершине холма краны открывались, и жидкие ароматные продукты свиных кишечников сливались прямо на почву, стекая под уклон. Так, за годы натекли значительные вонькие глади первоклассных натуральных удобрений. Травяные кочки торчали из коричнево-черной жижи, местами вода межевалась с потрескавшейся на солнце навозной коркой. Поверхность пружинила как трясина, норовя проглотить неосторожных путников. Мы, прыгая с кочки на кочку, неуверенно продвигались вперед. Пару раз кочки исчезали, и нам приходилось искать обходной путь.
Наконец, мы нашли проход и вышли на дорогу (залитую в колеях лужами разбавленного дождями навоза). Но эта дорога вела напрямую к позиции. Сама ракетная шахта была законсервирована после оставления военным. Бетонная плита на крышку, слой почвы на плиту, цветочки и трава из почвы — если бы не наземные строения, найти ее было бы весьма сложно.
Однако коллегами-первопроходцами был вырыт узкий лаз под плитой, ведущий в помещения шахтного оголовка. Снимаем рюкзаки, выдыхаем и ногами вперед ныряем в дышащую прохладой черноту лаза. Настала пора выяснить, насколько глубока кроличья нора.
Протиснувшись, оказываюсь в низеньком помещении со стальными стенками. Запах каловых озер заметно ослабевает. Из помещения можно ползти в разные стороны — выбираю свободный лаз. Немного вперед, а затем поворот на прямой угол в круглое отверстие. Там еще поворот и вот я за стальной стенкой. Отсюда дорога лежит вниз, сквозь гермолюк с четырьмя запорными ригелями в крышке. Помещение под ним достаточно высокое (можно встать во весь рост), а оттуда спуститься еще ниже на самый край шахты.
От сорокаметровой глубины меня отделяют лишь небольшие перила справа и слева. По центру разверзлась ледяная тьма пустоты. Впрочем, мощный луч фонаря на время изгоняет тьму, заполняя пустоту теплым домашним светом.
Вниз, на самое дно шахтного стакана, ведут несколько открытых лесенок, но спускаться по ним я не решаюсь. Вот если бы пришлось по ним подниматься — не вопрос, но от спуска меня что-то удерживает. Возможно, забытые наверху перчатки.
Расчехляю штатив и начинаю фотографировать шахту, а тем временем с других сторон появляются коллеги, спустившиеся другими проходами вокруг оголовка. Час я развлекаюсь с постановкой освещения и ракурсов. И если при взоре сверху-вниз выходят относительно неплохие кадры, то вид снизу-вверх мне откровенно не нравится. Призываю на помощь коллегу. Он светит своим фонарем, а я раздвигаю штатив на всю двухметровую длину и вывожу фотоаппарат далеко вперед ради пары кадров «от центра». Благо я захватил тросик дистанционного спуска затвора.
Отмаявшись с ракурсами, понимаю, что уже прошло значительное время и пора бы на вылаз. Разумеется, о перелазе в другие помещения оголовка не заходит и речь, да и звезд я там не нахватаю. Мне поможет лишь спуск в шахту, но без верья и страховки я никак не смогу одновременно снимать, светить и держаться за лестницу. Поэтому я покидаю ШПУ с чувством неплохо проделанной работы.
Обратный путь мы составляем куда более грамотно, не влезая на кочки, а следуя дороге. Коллеги, что ждали нас в лагере, уже успели приготовить шашлык и начать употребление крепкого алкоголя и легкой медовухи. Медовуха, кстати, мне очень понравилась — откладываю мыслицу, о том, что стоило бы прикупить такой. После ужина мы начинаем готовиться ко второй цели нашей поездки — посещению УКП (Укрепленный Командный Пункт), управлявшего этой (и пятью другими) ракетными шахтами.
Сам УПК находится не рядом — пешком не дойти, причем подъезды к нему не для нашего городского минивена. А вот джип бы проехал. Посовещавшись, решаем, что нас вдвоем отвезут на джипе. Там мы пойдем осматривать УКП, а водитель останется спать в машине до утра. Менее чем в четыре часа мы ведь точно не уложимся.
Так мы и сделали. Приехали в укромное место, попрощались с водителем и исчезли в ночной мгле. Вообще, УКП находится на консервации и охраняется от расхитителей черного металла по заказу Министерства Обороны дежурной сменой охраны, дислоцирующейся на территории. Но если вести себя тихо, то посмотреть вполне можно.
Оставив позади подступы, целехонький забор без дыр и охотящиеся на ноги малозаметные траншеи, мы углубились на территорию. Где-то тут должен был располагаться спуск в подземные потерны, которые вели к входу в УКП. Спуск в потерны оказался населен десятком ночующих птиц, размерами от голубя до воробья. Перепуганные пернатые с шумом хлопали крыльями и лезли к лицу. Один особо тупой голубь целую минуту бился о решетку, создавая шум и добившись того, что его пришлось ловить руками и выбрасывать наружу.
Прошли по потернам и достигли входа в УКП, любезно открытого коллегами еще вчера. Мы же должны были его за собой закрыть, но об этом после. Конструктивно, УКП — это такая же ШПУ, но внутри находится не ракета, а двенадцати-уровневый цилиндр-контейнер. Цилиндр подвешен на амортизаторах, что позволяет ему гасить сейсмические колебания от возможных атомных взрывов и, тем самым, сохранять работоспособность аппаратуры и кости дежурной смены.
В УКП достаточно тесно, как внутри контейнера, так и в пространстве между ним и стенками шахтного стакана. Обычным способом перемещения между уровнями был лифт, но ныне он стоит обездвиженный в самом низу. Приходится лазать по боковым лесенкам. Красные — пожарные — проходят по всей глубине шахты. Желтые соединяют различные технологические ярусы. Коллега спускается в самый низ, а я остаюсь наверху и начинаю осмотр/съемку.
Сказать, что фотографировать в таких стесненных условиях неудобно — означает не сказать ничего. И дело даже не в том, что приходится всячески наклонять штатив. Основная проблема психологическая и лежит в разнице угла обзора глаза и объектива. Глаз захватывает картинку целиком, тогда как фотоаппарат — лишь часть. Отсюда страдает информационное наполнение кадра (особенно при моей любви к широким углам). Но заниматься панорамированием банально лень (не говоря о том, что это очень долго). Остается страдать и довольствоваться меньшим.
Вот с этим кадром (ниже первый) я сражался около получаса. Напротив входа не встать — там пустая лифтовая шахта (ниже второй). Вытянуться и снять с рук не выходит из-за требований к выдержке в несколько секунд и малой шумливости. Пришлось выдвигать штатив, искать упоры и задействовать дистанционный спуск, при этом, не забывая о равновесии и возможной перспективе свалиться на добрые тридцать метров вниз.
Путешествие между уровнями цилиндра — тоже задача не из простых. В нормальном состоянии между этажами шли лесенки. Ныне их кто-то срезал (как и межэтажные люки) и приходилось цепляться руками за края, упираться ногами в пустые аппаратные стойки, дабы перелезть наверх. Острые края люков, разлитый скользкий мазут и вероятность сорваться вниз на пару уровней придавали занятию пикантную остроту ощущений.
Вообще, УКП дошел до нас в весьма хорошем состоянии. Да, из него изъяли всю электронную аппаратуру, срезали крышки люков, внутренние лесенки и куда-то умыкнули модные кресла. Но при этом сохранили весь остальной чермет, включая полные меди дизеля, посеребренные провода соединений и позолоченные разъемы.
На самом нижнем 12-ом ярусе сохранился толчок и кровати. Здесь же покоится и остановленный лифт. Осматриваю и начинаю ползти вверх по несуществующим лесенкам. Миную 11-ый, 10 и 9-ый уровень.
На восьмом понимаю, что дальше не пролезу — не за что хвататься, абсолютно пустой отсек. Придется лезть обратно, но решаю выйти через лифтовую шахту. Там есть за что ухватиться, чтобы переползти на пожарную лесенку.
Спускаюсь на самое донце ракетной шахты. Под висящей капсулой навалено немного железяк, но вид открывается достаточно годный, да и угол объектива позволяет захватить капсулу целиком.
Вылезаем на поверхность уже засветло. Трава мокрая от росы. Отступаем тем же путем — траншея, забор, трава, машина.
Свежие комментарии