В маленькой деревне Дуяновка, что под Гомелем, доживает свои годы Ибрагим Мухтардуст Фарзанде Юсуф Али — человек с персидским происхождением и белорусским паспортом. В 13 лет он вместе с другими беспризорниками ушел из родного Тегерана, спасаясь от войны и голода. Долгая пешая дорога через горы, путешествие по воде и суше — и вот в 1955 году Ибрагим оказался в городе-герое Минске. С тех пор и вплоть до своего 84-летия мусульманин живет в Беларуси.
Дуяновский дом-интернат для престарелых и инвалидов, очевидно, не самое лучшее место для веселой старости. Но выбирать дедушке Ибрагиму не приходится: его дом в Речице сгорел, а детей и внуков бог не послал. Каждую пятницу правоверный мусульманин садится в старенький автобус и едет в гомельскую мечеть совершать джума-намаз — коллективную молитву. Рассуждения одинокого человека, который, соблюдая законы шариата, больше полувека прожил в Беларуси
В уютном саду дуяновского интерната цветут поздние цветы, плодоносит яблоня, радует глаз сделанная умелыми руками теплица с помидорами. Жизнь демонстрирует свою неудержимую силу. С бурно растущей природой контрастирует горстка благообразных старичков, которые тихо стучат тросточками в направлении беседок.
Дедушка Ибрагим ждет корреспондентов с самого утра. Маленький, как лунь седой, с натруженными руками, он почти ничем не отличается от классического белорусского дедушки. Хотя акцент и смуглость кожи выдают в нем уроженца Ирана.
«Я родился в Тегеране 1 сентября 1930 года. Мой отец был богатым человеком, но в 1941 году, во время Второй мировой войны, его убили. Потом убили и мать. Сестра пропала. Я остался один, никого нет. Кому я пойду жаловаться? Немцы, англичане, американцы и советские войска оккупировали Тегеран. Это было ужасно. Мой дядя, жестокий человек, преследовал меня, хотел убить, чтобы завладеть отцовским богатством. Поэтому в 13 лет из города Тегерана я бежал через горные хребты сначала в Афганистан, а потом в Ашхабад. Конечно, я был не один. Нас было много — таких детей-беспризорников. Младшему было восемь лет, а самый старший был я. Из Ашхабада по железной дороге мы добрались до берега Каспийского моря, а потом на катере в Баку — столицу Азербайджана. Это уже был Советский Союз», — начинает свой неторопливый рассказ дедушка Ибрагим.
Никаких документов у маленького беспризорника, попавшего в Баку, конечно же, не было. На улице потрепанного мальчика словили милиционеры и отправили в детдом. А вскоре Ибрагиму выдали паспорт гражданина Советского Союза. Местом рождения записали Баку.
«Хорошо, все-таки оставили мое персидское имя — Ибрагим Мухтардуст», — говорит дедушка. О Баку он рассказывает кратко: детдом, стеклозавод, общежитие, тяжелая черная работа.
«Ни русского, ни азербайджанского я тогда совсем не знал, говорил только на персидском. Сам не знаю, как выжил без языка. Наверное, жизнь заставила, — рассуждает мусульманин. — В Баку было много взяточников, воров. Трудные были времена. И вот на стеклозавод, где я работал, приехал белорус. Он сказал мне, что в Беларуси — справедливый народ. Поэтому в 1955 году я приехал в Минск, в город справедливых людей».
В Беларуси Ибрагим отслужил в армии, выучил язык, закончил институт сельского хозяйства и женился на белоруске. Работал на железной дороге, а профессия его называлась «башмачник». Сегодня это уже анахронизм, как и рассказы дедушки о жестоком шахском режиме в Иране.
«Груженый вагон едет с горки, а я должен башмак вставить под колеса. Тогда поезд затормозит. Вот эта работа и называется „башмачник“. Сейчас уже нет такого, все устроено автоматически», — дедушка Ибрагим улыбается всеми морщинами своего обветренного лица.
Уже в зрелом возрасте Ибрагим вместе со своей женой-белоруской, которая, кстати, приняла мусульманскую веру, переехал в Речицу и построил там дом. Детей у них не было. Поэтому после смерти жены дедушка Ибрагим остался один. А вскоре случилось еще одно несчастье: сгорел дом. Так старенький башмачник и попал в интернат под Гомелем.
Всю свою жизнь, хоть и вдали от родины, Ибрагим Мухтардуст соблюдал мусульманские обычаи.
«Вы меня извините, но я верующий человек. Я верю в Аллаха. Каждую пятницу езжу в Гомель на намаз. Молюсь. Говорю: „Аллах, помоги мне!“ И Аллах помогает. Дает мне здесь хорошее начальство — директора и старшую медсестру. Это дом инвалидов. Дом дураков и инвалидов. Не надо обижаться… Я еще сохранил сознание, но здесь и дураков много. Ну что ж, им же тоже надо жить, правда?» — за этим простым вопросом, ответ на который дедушка Ибрагим давно понял, скрывается безыскусная, настоящая человечность, от которой сжимается что-то глубоко внутри.
«Вот и вся моя история, — произносит дедушка. — Ах да, познакомьтесь. Это моя вторая жена — Алла Васильевна. Не какая-нибудь там подруга, а законная супруга. Мы здесь, в интернате познакомились. Спасибо директору, он мне сделал свадьбу в местной столовой. И подарки подарил. Свадьба прошла по белорусским традициям, но моя жена приняла мусульманскую веру. Алкоголь? Не дай бог! Алкоголь я не пью, свинину не ем».
«Вы спрашиваете, как я отношусь к белорусским женщинам, обнажающим руки, ноги, плечи? Я их жалею. Наступает лето, им так жарко, так тяжело переносить высокие температуры, что приходится надевать эти короткие одежды. Бог простит их. Я так думаю»
— Сейчас многие боятся мусульман, представляют их как террористов в масках и с автоматами…
— А мы таких людей никогда не считали мусульманами и считать не будем. Правильный мусульманин — это тот, кто руку поднимает к небесам и произносит имя Аллаха. Мусульманин не должен убивать людей. Да что там, даже ругаться нельзя! Это грех.
В своей маленькой и скромной жизни в интернате, который в разговоре дедушка Ибрагим упорно называет домом, белорусский мусульманин не привык рассуждать о счастье.
«Счастливый ли я человек? Больше, чем счастливый. Сколько лет живу на этом свете — никогда никого не убивал и не ругал. Моя жизнь идет своим чередом. Я не жалуюсь», — говорит дедушка.
Единственное, о чем сожалеет иранец, — что ему так и не удалось попасть в Тегеран, разыскать сестру и ее детей. Ведь документов, удостоверяющих факт его рождения в Иране, сейчас уже не найти. В прошлом году дедушка ездил в иранское посольство за визой, но консул отказался проводить его на встречу с послом: что чиновнику проблемы маленького сгорбленного человека?
«Иранское посольство не дало мне визу. Да, на руках у меня белорусский паспорт. Но фактически я не забыл персидский язык — язык моей матери. Если бы посол выслушал меня…» — взгляд дедушки Ибрагима уходит в какую-то туманную даль. Возможно, там, в этой дали он видит красивую молодую персиянку, которая дала ему жизнь, но не могла предугадать одинокой судьбы своего сына в чужой стране.
Свежие комментарии