Вопрос ко всем: «Как вы думаете — правда это все или нет?».
Ковырялся на дайв-сайтах, искал нужную мне информацию, и наткнулся на весьма любопытный материал о телепередаче «Русский Экстрим».
Эту информацию донесли ребята (Михаил Сафонов и Олег Божок, оба профессиональные дайверы), которые уже участвовали в съемках этой передачи и как с их слов там все переврано по отношению к действительности.
Очень советую почитать!
Кино — важнейшее из искусств, как сказал вождь мирового пролетариата. Если бы он был знаком с телевидением, которого тогда просто не существовало, то пальму первенства «важнейшего» из искусств пришлось бы пилить пополам. Вряд ли какое-либо другое направление массмедиа может сегодня сравниться с TV по силе воздействия на мозги населения.
Именно это соображение и заставило меня взяться за перо. Телепередача «Русский экстрим» уже который год радует и расстраивает российского зрителя. Чему бы ни был посвящен выпуск программы, его с интересом и замиранием сердца смотрят зрители, далекие от происходящего, и со смехом, а иногда и с досадой специалисты, в том виде «экстрима», о котором идет речь. Это и понятно: экстремально модулирующий «голос за кадром» может красочно расписать чудовищный риск обычного спуска с горы или погружения с аквалангом, наводя ужас на неспециалиста, но снять по-настоящему экстремальное действо очень трудно. Это требует и слаженной работы настоящих профессионалов, и изрядного времени, и большого бюджета.
Весной прошлого года кубинский подводный сериал стал притчей во языцах в дайверской среде.
Вызывала улыбку и максимально доступная глубина тридцать метров, и страшный зверь мурена, заставляющий подводников прерывать погружения, и прочие страсти-мордасти, случившиеся с нашими подводниками и их зарубежными коллегами.
Получив предложение от «Русского экстрима» снять серию подводных фильмов, мы крепко призадумались. Задача была интересная — провести съемки на Красном море для четырех подводных фильмов с настоящим, а не придуманным экстримом. Получив заверения «Русского экстрима» — в том, что текст фильмов будет согласован с нами, мы, отринув сомнения, принялись за работу. В результате тексты и сами фильмы, выходившие на экран, нам даже не показали.
Постараемся отделить правду от вымысла, разбирая только факты. Оставим за рамками нашего анализа мелкие детали. Например, такая фраза: "… ребята, не попив кофе, идут под воду...". Понятно, что кофе — не тот напиток, который рекомендуется перед глубоководным погружением, и в его непоглощении нет никакого «экстрима». Ну да ладно, к фактам.
Постановка задачи. Итак, экстремальный дайвинг. Что снимать? Ночное погружение? Быстрое течение? Страшных красноморских акул? Что здесь, собственно, экстремального? Ответ пришел сам собой: конечно, надо снимать глубоководные декомпрессионные погружения на тримиксе и проникновения в закрытые среды — пещеры и затонувшие корабли. И то, и другое относится к техническому подводному плаванию и по степени сложности на порядок превосходит обычный дайвинг.
Так родилось четыре сюжета: погружение на затонувшее судно на глубину 103 метра, погружение на глубину 150 м, проникновение в пещеру, погружения на затонувшие суда с проникновением в помещения. Итак, читателю предлагается рассказ «из первых рук» о том, как все это было по-настоящему.
Сюжет первый. Неизвестное судно, лежащее на глубине 103 метра. Местоположение и история судна.
Судно лежит у северо-восточного склона рифа Шабрур, расположенного в часе хода на север от Хургады. Размеры судна велики — длина около 70 м, водоизмещение не менее 2000 тонн. Местные жители помнят, что судно затонуло около 15 лет назад и тонуло долго. Насколько долго, чье оно, как называлось — никто не помнит. На этот объект уже несколько лет совершают погружения тримиксные технодайверы (правда, единичные) — почему же до сих пор никто не узнал ни названия, ни истории этого рэка?
Объективные трудности.
Судно лежит перпендикулярно рифовому склону на некотором удалении от него, но риф нам необходим как ориентир для поиска рэка. Известно, что в северной части Красного моря преобладают северное течение и северный ветер; это означает, что дайв-катер не может пришвартоваться к северной оконечности рифа. В воду мы прыгаем с дрейфующего судна, течение в этом месте может быть весьма сильным. Даже если все рассчитано идеально и мы прыгнули в нужной точке, взяв правильную поправку на течение и не потратив ни одной лишней минуты, сразу опустились в нужную точку склона и двинулись к рэку, то на проплыв от рифа до судна, вдоль судна и обратно уходит минимум 10 минут, что на глубине 90-100 м уже очень много. Увеличение времени пребывания на грунте сильно удлиняет декомпрессию. Смеси для погружения, работы на глубине и подъема могут не ограничиться стандартным тримиксным комплектом из четырех баллонов. Именно из-за жесткого лимита времени никто ранее не успевал найти и прочесть название судна. Кроме того, мы ведь рассмотрели идеальный вариант его быстрого обнаружения. В одной из прошлых поездок наши английские коллеги нашли его только с третьего погружения, хотя до этого ныряли на него неоднократно. Надо понимать, что три тримиксных погружения — это три дня.
Съемки во время тримиксных погружений — отдельное, очень непростое занятие.
Громоздкое снаряжение весом 100 кг и более, жесткий лимит времени, необходимость использования боксов с рабочей глубиной до 100 м все это не прибавляет популярности глубоководной видеосъемке. Возможно, мы не располагаем всей информацией, но думаем, что на Красном море никто ранее не проводил видеосъемок на таких глубинах.
Наша задача была не просто поводить камерой на глубине, а провести постановочные съемки: четко спланировать заранее действия каждого участника, т.е. «актера», осветителя и оператора, выполнить их, укладываясь в график, расписанный по минутам (это без преувеличения).
Реальный зкстрим.
Любое погружение на тримиксе на 100 м, выполняемое в реальных морских условиях в автономном режиме, относится к категории сложных погружений.
Трудность задачи повышалась необходимостью пробыть там как можно дольше (для проведения съемок) и необходимостью четкой координации действий всех участников. Обычное тримиксное погружение выполняется в состоянии полной концентрации на самом погружении, контроле глубины, времени, на движении по графику, на контроле давления в разных баллонах.
При выполнении постановочных съемок большая часть внимания переключается на работу.
Как было дело.
Глубоководные погружения выполняли втроем: Александр Анисимов, Виктор Тростянский и Михаил Сафонов. Последний был оператором, ребята работали в кадре и подсвечивали ручными фонарями. Рабочие глубины на судне были от 90 до 103 метров. Олег Божок снимал нас при погружении до глубин 30-40 метров и встречал с видеокамерой на декомпрессии.
Первое погружение совершали, взяв по четыре баллона (два с тримиксом, один с нитроксом 32-м и один с 70-м). Корабль не нашли, зато, уплыв довольно далеко от рифа, попали в совершенно фантастический каньон, заслуживающий отдельного фильма. Это трещина в дне (непонятно-рифовой или иной природы) шириной 2-5 метров, глубиной не менее 30 м (от 80 до 110) и длиной более 100 м. До конца мы ее не исследовали. Никто из теков, которым мы показывали съемки, включая Карима Хелала — основателя технодайвинга в Египте, — не видел ничего подобного в Красном море.
Впоследствии нам удалось организовать специальное погружение на этот каньон; отснятые материалы будут включены в один из фильмов серии «Российские подводные экспедиции».
На следующий день сделали «поправку на ветер» и упали в нужное место — прямо на корму судна. Название прочесть не удалось, сделали несколько кадров, и наверх — время на грунте было 10 минут, поднимались около 90 мин. Стало понятно, что путевые съемки возможны только при удлинении погружения.
В тот же день вечером собрали шестибаллонные комплекты, прибавив по одному тримиксному и одному нитроксному. Потренировались на мелководье, поплавали, поупражнялись. Конечно, надевать такой комплект при качке — не очень большое удовольствие. Общий вес снаряжения (без видеобокса и фонарей) превышает 150 кг. Зато этот комплект позволил нам находиться 17 минут на глубинах от 90 до 100 метров и декомпрессироваться после этого 2 часа.
За два таких погружения мы сделали большую часть съемок, вошедших в эфир «Русского экстрима».
Название судна оказалось «Gulf Fleet Nо31», порт приписки — Новый Орлеан. На нем действительно не видно следов пробоин, навигационное и радиооборудование демонтировано. Порывшись в архивах, мы обнаружили, что это судно-заправщик американского военно-морского флота, затонувшее в 1984 году по неизвестной причине. Больше никакой информации найти не удалось.
«Русский экстрим» добавил к правде совсем немного-всего лишь увеличив глубину до 107 метров и время пребывания там до 41 минуты (в действительности, повторяю, 17 — и это предел с 6 баллонами).
Очень неприятно резанула слух аналогия с «Курском». Там совсем другие условия, на порядок более сложная работа и используются совсем другая техника и методика. При всем нашем энтузиазме мы не можем использовать методику автономных (без обеспечения смесями с поверхности и декомпрессии в барокамере) погружений для спасательных глубоководных работ, требующих многих часов пребывания на грунте.
Наши просьбы не вставлять аналогию с трагедией «Курска» были проигнорированы «Русским экстримом» — ведь это так нравится зрителю.
Сюжет второй. Погружение на 150 м.
Объективные трудности и реальный экстрим.
Очень большая глубина. Глубже 120 метров при быстром спуске уже возникает нервный синдром высоких давлений. Необходимо все время следить за своим состоянием и уменьшить скорость погружения при появлении симптоматики. Нам предстояло не только достичь этой глубины, но и заснять это.
Как было дело.
После съемок корабля на ста метрах стали готовиться к погружению на 150 м.
Бокс Amphibico — самый глубоководный из доступной нам аппаратуры — отказывался работать на глубинах более 102-103 м.
Сходили на эту глубину, разведали место: около острова Смол-Гифтун рифовый склон выполаживается на глубине около 90 метров, а потом — на приличном удалении от рифа-обрывается вертикальным склоном до глубин свыше 300 м.
Зрелище фантастическое. Если добираться до этого обрыва, идя от рифа, то проводишь слишком много времени на большой глубине, и при дальнейшем погружении на 150 м время декомпрессии зашкаливает за три часа — а это предел с шестью баллонами.
Вывод прост: надо на поверхности выбрать правильную точку для погружения и падать вниз. Задача — попасть на край карниза. Промахнулся в сторону мелководья — слишком долго плыть до глубины; если мы не укладываемся в график, то начинаем подъем, даже если не достигли цели.
Промахнулись в сторону глубины — погружаемся до 80 м и, если дна или стенки не видно, выходим обратно. Погружаться на 150, не видя ориентиров, — полное безумие.
Сделали разминочное погружение на 130. После этого день не ныряли: рассыщались от накопленных азота и гелия. И вот — заветные 150.
Мы погружались в той же тройке — Александр Анисимое, Виктор Тростянский и Михаил Сафонов. Декомпрессия длилась около двух с половиной часов. Тогда это был рекорд для российских теков.
Месяцем позже (мы ныряли в сентябре) наш друг и коллега Дмитрий Орлов в паре с Джейн Мейер (Великобритания) сходили на 160. Но если говорить про российскую команду — наш рекорд остается рекордом.
В то погружение ходили без видео — бокс не выдержал бы. Олег Божок встречал нас с камерой на 40 метрах.
Для съемок совершали отдельное погружение: я с камерой завис над бездной на 100 метрах, а Витя с Сашей ходили на глубину.
Это и было показано в эфире,
Сюжет третий. Погружение в пещеру.
Местоположение, описание и история пещеры.
Пещера располагается в рифе, окружающем остров Ум-Гамар (полтора часа хода на обычном дайв-боте на север от Хургады). Вход в пещеру располагается на 28 метрах, максимально зарегистрированная глубина в ней — 29 метров. Вход шириной около 3 метров ведет в тоннель, метров через 10 расширяющийся в первый зал. Его ширина — около 20 м. Высота потолка — около 3 м. В дальнем левом углу на уровне пола пещеры имеется проход, куда с трудом протискивается человек без акваланга. Этот проход длинной около 5 метров ведет в следующий зал.
Реальный экстрим.
Пробраться туда можно, только сняв аппарат (естественно, спарку с двумя регуляторами). Пару лет назад это пытался сделать очень опытный бельгийский инструктор; он не дошел до второго зала, застрял в проходе, но смог выбраться обратно. Ему помог напарник, оставшийся в первом зале. Воздух в баллонах у бельгийца был уже на исходе. Зарегистрированного проникновения во внутренний зал до нас никто не делал. Незарегистрированного, скорее всего, тоже.
Как это было.
На глубине работали с нитроксом-32 (32% кислорода). Время в пещере составило 61 мин. Именно столько ушло на отстегивание декомпрессионных баллонов, снятие спарки, прохождения (пролезания) через проход(пролаз), надевание спарки внутри, проплывание по периметру внутреннего зала с видеокамерой, обратный выход. После этого декомпрессировались более часа на нитроксе-70.
«Русский экстрим» прибавил глубины (с 28 до 40) и вместо реальной истории с бельгийцем придумал свою историю про итальянца.
Сюжет четвертый. Затонувшие суда.
Первые три фильма авторы «Русского экстрима» боролись с собой и более или менее придерживались реального хода событий. На четвертом фильме — началось...
Местоположения судов.
Съемки проводились на четырех судах, расположенных в северной части Красного моря: на «Дженисе Д» и «Хрисуле К», лежащих на склоне рифа Абу-Нухас, на «Тислгорме» (одном из самых известных и посещаемых судов Красного моря), затонувшем на входе в Суэцкий залив, и «Розали Мюллер».
Последнее судно особенно интересно. Это огромный транспорт, потопленный авиацией практически сразу после «Тислгорма», в том же 1941 году. Судно покоится на глубине 55 метров севернее острова Губаль. Оно обнаружено недавно и остается малоизвестным, так как погружения на него сложны: оно лежит не на склоне, так что погружаться надо сразу довольно глубоко (главная палуба находится на 40 м), около рэка почти всегда сильное течение и волнение. Так или иначе, это судно пока еще не попадало ни в объективы видеокамер, ни на страницы журналов.
Реальный экстрим.
Естественно, плавание на обычных глубинах вокруг затонувшего парохода не таит в себе ничего особенно сложного. Но сложность увеличивается многократно с проникновением внутрь судна. В отличие от глубоководных погружений, где все рассчитывается с любым запасом прочности, какой выбирает себе подводник, на затонувших судах есть дополнительные факторы риска, связанные с ветхостью объекта. Чем дальше мы уходим от входа и чем больше в судне ветхих конструкций тем сложнее погружение.
Как это было.
В процессе съемок этой серии произошла небольшая замена и руководство погружениями вместо отбывшего на Родину М. Сафонова принял на себя инструктор PADI и TDI Константин Чибисов (Подводный клуб МГУ). На съемки были потрачены максимальные силы. Отсняты проникновения на суда «Дженис Д», «Хрисула К» и «Тислгорм».
Проникновения во внутренности этих судов требовали большого времени, и почти все погружения были декомпрессионными, несмотря на относительно небольшие глубины — 20-30 м. Применение техники глубоких погружений на воздухе (Extended Range) позволило обследовать и заснять трюмы «Розали Мюллер», находящиеся на глубинах свыше 50 м-Это были наиболее сложные и интересные погружения.
Все отснятые материалы мы передали «Русскому экстриму».
Что получилось.
Мне до сих пор непонятно, что побудило «Русский экстрим» сочинить сказку про радиацию на «Тислгорме» — это выдумка на 100 процентов, с начала до конца. Никто не нырял туда с дозиметром. Прибор, похожий на дозиметр, был потом кем-то доснят. Думаю, для того, чтобы показать реальный экстрим серьезного рэк-дайвинга, надо потратить довольно много времени и сил высоко профессиональных специалистов — сценариста, автора текста, режиссера монтажа- и отсмотреть много часов материала.
Можно поступить проще — отобрать то, что лежит на поверхности, и придумать страшилку про радиацию. Неспециалисты примут за чистую монету, домохозяйки порыдают перед экранами, все порадуются за наших парней, спасших Красное море от радиации. А то, что подводники посмеются, так это все равно: их же мало. Относительно мало.
Свежие комментарии